Наконец-то открытый бар. Я вошел в небольшой зал. Печально пахнуло кислым пивом и табачным дымом. Запах одиночества и отчаяния. Последний запах, который, наверное, уносят с собой самоубийцы.
Я сел спиной к входной двери и подождал, пока ко мне не подошел человек. У него не было ни сил, ни желания спросить, что мне нужно. Он молча стоял около меня. У него были грязные ногти и татуировка на тыльной стороне руки. Бабочка. Сквозь синие крылья проросли короткие черные волосы.
- Двойное виски, - сказал я.
Бабочка дернулась и исчезла.
Я подошел к телефону-автомату и набрал номер Айвэна Бермана. Я долго держал трубку у уха и сдался только после десятого, наверное, гудка. Конечно, было бы слишком хорошо, чтобы он оказался дома. Дежурит, очевидно. Я вдруг подумал, что могу позвонить Хербу Розену. С ним, по крайней мере, можно быть честным. Работник полицейского управления - он-то уж знает, что к чему. Я нашел его телефон в своей записной книжке Херб оказался дома и даже не спал.
- Херб, - сказал я, прикрывая трубку рукой, - это Язон Рондол.
Наступила пауза. Слишком длинная пауза. Обычно Херб Розен не делает пауз. Он очень импульсивный человек. Настолько импульсивный, насколько может быть полицейский.
- Привет, Рондол, - наконец ответил он мне. Голос у него почему-то звучал сдавленно. Возможно, он хотел повеситься, и я ему помешал. Я уже знал, что незачем спрашивать о ночлеге. Люди, которые долго думают, прежде чем сказать «привет», вряд ли будут рады позднему гостю.
- Херб, возможно, ты слышал…
- Я слышал…
- Мне не хотелось бы идти к себе.
- Я понимаю.
- И я подумал, может быть…
- Что может быть, Язон? - мягко спросил меня Херб.
- Может быть, я смог бы переночевать у тебя…
- Нет, Язон. Боюсь, что нет…
Он молчал, ожидая моей реакции, но и я молчал. Пусть он продолжает. Или кладет трубку.
- Понимаешь… - Херб вздохнул, - это тонкая штука… Если узнают… Нет, Язон, я не могу позволить себе…
- Хорошо, Херб, сделай мне тогда другое одолжение. Арестуй меня. Ты получишь повышение по службе, и совесть твоя будет чиста - ты выполнил просьбу друга.
- Не вижу ничего смешного, - сказал Розен.
- А я и не смеюсь. Я говорю совершенно честно. Все равно я собираюсь отдаться в руки правосудия, так почему при этом не оказать услугу старому другу?
Розен вздохнул. Я представил себе, как он мучительно думает, издеваюсь я над ним или говорю правду.
- Язон, - сказал он, - ты знаешь, какие у тебя хвосты?
- Приблизительно.
- И ты хочешь явиться с повинной?
- А что мне еще делать? Не могу я бегать все время, как заяц.
- Я ничем не смогу тебе помочь, Язон. Это слишком серьезно. Начальство рвет и мечет. Похоже, что ты прошел по мозолям целого батальона.
- Так как?
- А как ты это себе представляешь?
- Завтра, ну, скажем, в десять утра, ты случайно оказываешься… допустим, у входа в отель «Мажестик». Хорошо?
- Ну, допустим. А ты?
- Я подойду к тебе, а ты арестуешь меня.
- А ты меня не разыгрываешь?
- Господь с тобой, Херб.
- Ну спасибо.
Старый, добрый Херб. Большой, толстый Херб. Прокрутится, бедняга, наверное, минут десять на кровати, пока уснет. Муки совести. Десятиминутные муки. А может быть, и не муки. Может быть, и он думает, что я обязательно, во что бы то ни стало попытаюсь бежать. Может быть, и он знает, что я их больше устраиваю в виде трупа, чем живой, и все полицейское управление Шервуда знает. В таком случае он проявил редкое благородство - отказался от соблазна пристрелить приятеля при попытке к бегству. Зря я иронизирую. В некоторых кругах это огромная жертва. Редкое благородство. Большое сердце. Только бы он не передумал до утра. Но другого выхода у меня не было.
Я выпил свое виски. Оно скользнуло теплой волной по пищеводу, И я вдруг подумал, что выпил, может быть, последний раз в жизни.
Я снова позвонил. На этот раз знакомому из «Шервуд икзэминер». Год тому назад он был репортером. С тех пор я его не видел.
- Тим, - спросил я, - это ты? Я тебя не разбудил?
- Нет, не разбудил, - сказал он. - Но хотелось бы знать, кто меня не разбудил?
- Это Язон Рондол.
Тим молчал. Так же, как только что Херб Розен. Я, кажется, начинаю действовать на людей как гремучая змея. Они цепенеют.
- Здравствуй, Язон. Где ты?
- Еще на свободе. Но завтра я собираюсь отдаться в руки полиции. Ты, надеюсь, слышал, что за мной идет настоящая охота.
- Слышал.
- Тим, я обещаю тебе, ты завтра будешь первым, кто сообщит о том, что опасный преступник адвокат Язон Рондол сам сдался полиции. И смею тебя заверить, Тим, если я доживу до суда - а мне этого очень хочется, - это будет самый интересный процесс за долгие годы.
- Язон, для чего ты звонишь мне? Не только ведь для того, чтобы сделать мне одолжение?
- Совершенно верно. Я хочу дожить до суда.
- А я…
- Газета должна подчеркнуть, что я добровольно сдался полиции. И фото. Если вы это сделаете, они могут побояться прихлопнуть меня. Слишком велик скандал. И обязательно возьми с собой фотографа. Очень трудно стрелять в человека, когда на тебя смотрит объектив. Ты меня понимаешь?
- Да.
- Ты обещаешь?
- Хорошо, Язон. Теперь я верю тебе. Знаешь, когда речь идет об эмоциях, я каждый раз теряюсь, словно и густом лесу. А когда понимаешь, где у кого какая выгода, тогда другое дело. Где и когда быть?
- Вход в отель «Мажестик». Десять утра.
- Спасибо, Язон. Арестовывайся спокойно.
Нет, что ни говорите, а друзья - великая вещь. Особенно если их интересы совпадают с твоими.